Становление шамана с позиций трансперсональной психологии (на сибирском материале)

Трансперсональная парадигма дает принципиально новое и целостное понимание шаманизма и - шире - традиционной магико-мистической практики как целостного психологического опыта. Это предопределено в первую очередь тем, что в трансперсональной психологии измененные состояния сознания рассматриваются не как однозначно патологические симптомы, причину которых нужно устранить, сами же симптомы подавить, а как кризисный этап в развитии человеческой психики. В практической психологии известно: такие переживания, если позволить им проявиться и достичь завершения в клинически безопасном контексте, сами по себе обладают мощным целительным потенциалом. Подобный взгляд позволяет снять длящуюся уже несколько десятилетий дискуссию на тему: здоров ли шаман психически, или нет. Кроме того, трансперсональный подход позволяет взглянуть не только на шаманскую болезнь, но и на все инициатические ритуалы, все обряды перехода традиционных культур как на ситуации прямого контакта индивида (группы) с недоступными в обыденной жизни (перинатальными и трансперсональными) слоями психики; нейтрализовать таящиеся там негативно-разрушительные паттерны и интегрировать позитивно-креативный потенциал. Иными словами, весь комплекс ритуалов конкретной культурной традиции выступал в роли психотерапевтического алгоритма, интегрирующего все слои человеческой психики.

Какова же картография человеческой психики с точки зрения трансперсонального подхода? При погружении в необычные, трансовые состояния сознания (с помощью психоактивных средств и немедикаментозными способами, с помощью дыхательных и телесно-ориентированных психотехник) было выявлено три основных блока переживаний:

1. биографический,

2. перинатальный,

3. собственно трансперсональный.

Первый, биографический, является общим для всех психологических подходов, и трансперсональную модальность здесь выделяет разве что интенсивность и многогранность, «голографичность» вновь переживаемых жизненных ситуаций.

«Перинатальная» область охватывает период внутриутробного существования (от полных шести месяцев развития плода), во время родов и непосредственно после них. Именно эта группа переживаний, будучи небывало интенсивной и на психическом, и на соматическом уровнях, экстремально-переходной (индивид гибнет как плод и (воз) рождается в этой жизни), становятся «точками сборки» тех паттернов, которые скрыто, неявно из недоступных повседневному сознанию областей психики, управляют поведением и мировосприятием личности. Перинатальные переживания характеризуются, прежде всего, телесно-кинестетическими ощущениями (включая ощущения изменений пропорций тела), реалистических воспоминаний процесса родов, «фантомные» боли от перерезания пуповины и т.д. Течение субъективного времени резко меняется.

Наконец, третий блок: трансперсональные переживания. Сюда, прежде всего, мы можем отнести архетипические образы, символически связанные с той или иной стадией родов (эти образы, как правило, воспринимаются параллельно с телесно-кинестетической перинатальной динамикой):

• опыт внетелесного, «стереоскопического» восприятия происходящего (индивид переживает трансперсональный процесс, одновременно наблюдая за происходящим со стороны);

• интроскопическая регрессия: отождествление с более ранними стадиями развития зародыша, с существованием на клеточном уровне, и т. д.;

• генетическая память (память предков, в том числе и тех, о которых индивид имел весьма отдаленные представления или же не знал вообще);

• расовая и общечеловеческая память (отождествление с человеком (группой), с которой индивид не имеет никаких кровнородственных или же культурных связей; сюда же можно отнести категорию переживаний, которые, за отсутствием более адекватной терминологии, можно описать как «память о прошлых воплощениях»);

• филогенетическая память (отождествление с животными и растениями и (или) коллективными «душами» тех или иных растительно-животных видов);

• паранормальная феноменология (выход за пределы пространства и времени, ясновидение, яснослышание, раскрытие целительского потенциала), расширение сознания до космических масштабов: ощущение единства с Природой; симбиотическое единство с одушевленной Вселенной; видение света (фотизм); состояние, которое знакомые с восточными психофизическими практиками описывают как «нирвану», «самадхи», «сатори».

Попытаемся эту «сетку» трансперсональных координат наложить на феномен «шаманской болезни» (на примере, в основном, тунгусо-язычных коренных народов Сибири). Сразу оговорим, что считаем данные обобщения предварительными, так как для такой работы требуется специальное обследование населения по специальной методике, что пока не осуществлено. Мы вынужденно опираемся, в основном, на «вторичные» источники, то есть на результаты этнологических интерпретаций первичного (полевого) материала. Помимо этого, мы учитываем, что существует проблема валидности полевых данных, собранных в рационально-позитивистской парадигме. Исследователь подчас неосознанно «отсеивает» факты, не находящие себе места в его описании действительности, но помимо этого, - опять-таки, неосознанно, - побуждает к «само-редактированию» и информанта.

Повторимся: мы анализируем в рамках трансперсональной парадигмы не столько феномен «шаманской болезни», сколько эпифеномен, - результат изучения и интерпретации «шаманской болезни» этнологами и антропологами; и готовы к тому, что выводы от применения специальной методики непосредственно к полевым материалам окажутся отличными от тех, которые мы получим ниже.

При всем разнообразии мы можем выделить в течение шаманской болезни следующие этапы:

1. сонливость, потеря коммуникабельности;

2. уход от людей, физическая и сенсорная депривация, переходящая в интенсивные страдания, вплоть до

3. полной поглощенности мучительными внутренними переживаниями, - опыт растерзания (расчленения, варки, перековки) грозными духами; как вариант - серия смертельно-опасных испытаний (ловушек, преследований, борьбы),

4. период вынашивания, вскармливания духами души шамана с последующим возвращением в мир людей.

Как необязательный, но часто встречающийся элемент, упомянем околосмертные переживания (несчастные случаи, опасные заболевания). Иногда они оказываются «катализатором» начала и (или) течения шаманской болезни.

Значимость каждого из элементов и их последовательность могут значительно варьироваться. Например, у орочей душа шамана еще до рождения выковывается верховным божеством Хадау из железа, затем вынянчивается в каменной люльке, а потом, превращенная в рыбу, душа будущего шамана отправляется в полное опасных испытаний путешествие, чтобы родиться в мир людей. У оленных эвенков Китая дело обстоит прямо противоположным образом: путешествие в мир духов с расчленением тела будущего шамана происходит на завершающем этапе шаманской болезни.

Но один элемент универсален и неизменен: это физические и душевные страдания шамана. Грамматический термин «страдательный залог» абсолютно точно описывает ситуацию, когда будущего, как правило, не желающего шаманской доли кандидата начинают «давить духи». К выводу о транскультурной неизбежности и необходимости инициатических мук пришел еще М.Элиаде. Любопытно, что абсолютную необходимость страданий для шамана-неофита подчеркивают и шаманы-информанты.

Однако вернемся к наиболее частому началу, инициирующему моменту «шаманской болезни», - резкому повышению сонливости, потере возможности сосредоточиться на повседневных делах.

Сонливость - это первый сигнал о меняющемся соотношении в пропорциях сознательного и бессознательного элементов человеческой психики. Сон - это врата в под- и сверхсознание; увеличивающаяся без увеличения физических нагрузок потребность во сне говорит о том, что эти врата пытаются распахнуть изнутри. Примечательно, что внезапный необоримый сон - довольно частая реакция на инициации психотерапевтических трансперсональных процессов.

Возможно, что именно сон - это первоисточник всех техник контакта с запредельными измерениями психики.

Затем погруженность в трансперсональный кризис углубляется так, что утрачивается связь с обычным восприятием и обыденными аспектами личности; человек захвачен процессом и не владеет ситуацией. Любопытно, что в точности то же самое наблюдается и в казусных случаях, когда трансперсональный процесс, весьма схожий с шаманским, произвольно инициируется у европейца, абсолютно чуждого каким-либо индигенным культурам: необъяснимые болезненные соматические симптомы, мощные, неконтролируемые движения, ощущение страха перед происходящим, синестезия.

Мощнейшая телесная динамика в сочетании с реалистическими воспоминаниями родов плюс столкновение с архетипами, в основном воплощенными в угрожающей, демонической символике, страх смерти и смутное предощущение последующего возрождения, - вот основной контекст перинатальных переживаний. Этот контекст, по нашему мнению, полностью представлен в ходе «шаманской болезни».

Попробуем представить то и другое в виде таблицы.

К предложенному выше сопоставлению хочу добавить еще два момента.

Во-первых, символика скелета, проявляющаяся и в ходе «шаманской болезни», и в ходе трансерсональных процессов. Этот феномен имеет не только транскультурный (повсеместный) но и внекультурный характер. Подобная символика смерти-возрождения, плотской метафоры психического преображения, когда от душевной структуры, как и от физических останков, остается лишь жесткий каркас, встречается и у индивидов, не соприкасавшихся ранее с какой-либо культурно значимой символикой смерти-возрождения или же «принесения тела будущего шамана в жертву духам». Весьма показателен случай трансперсональных переживаний, приведенных в книге Р. Уолша. Проявления различных архетипов в «скелетной» символике наблюдалось нами в ходе трансперсональных процессов неоднократно у индивидов, принадлежащих к самым различным социо-культурным группам. Мы полагаем, что основу подобных переживаний составляет кинестетическое ощущение костей, - как следствие мощного внешнего сжатия, а также чередование расслабления и напряжения мышц плода во время родов. И (или) здесь идет речь о трансперсональном переживании, позволяющем воспринять метастабильную «биоэнергетическую» структуру. Последнее объясняет наличие представления о скелетообразных «тонких» телах в позднейших магико-эзотерических учениях (даосизм, йога, каббала, европейский оккультизм).

Второй момент относится не столько к феноменологии«шаманской болезни», сколько к символике шаманских атрибутов и ритуалов. С. В. Алкин считает, например, что шаманские короны отражают ранние представления о рождении и о метаморфозе души, воплощенной в энтомологических образах. Следы подобных представлений он находит у манси, нганасан, орочей и у других народов Сибири и Дальнего Востока.

Ритуалы, «оформлявшие» завершение «шаманской болезни» Е. С. Новик достаточно убедительно интерпретирует, среди прочего, как «суммирование похорон и родин».

Эти отслеживания перинатального аспекта в символике шаманства для нас ценны именно тем, что это - аргументы «извне» по отношению к трансперсональной парадигме, но в пользу именно трансперсонального подхода к феномену «шаманской болезни».

Главным выводом из вышеизложенного, как нам представляется, является утверждение, что мы вполне можем описать феноменологию «шаманской болезни» в терминах трансперсональной парадигмы. «Шаманская болезнь» у сибирских шаманов предстает перед нами в качестве трансперсонального кризиса с преобладанием перинатальных, филогенетических, архетипических (то есть собственно трансперсональных) переживаний, причем последние воплощены в символику мифопоэтических традиций той или иной культуры. Архетипика, в основном, первого ряда, то есть, грозно-демонические сущности, нападающие или помогающие, заставляющие бежать или сражаться, но - не преклоняться перед ними. Это, по-видимому, и определяет специфику сибирского шаманизма, чьи обряды исследователи подчас затрудняются назвать не только «религией», но и «культом». В этом своеобразие и отличие cтановления сибирского шамана от шаманов Северной Америки и, предположительно, родственной ей формы шаманства, некогда существовавшей у палеоазиатских народов. Последние отличает преобладание визионерского элемента в описаниях опыта «шаманской болезни» и трансперсональные переживания достаточно высокого уровня, вплоть до видения света. Предположительно разница феноменологии становления шамана задается различием в пути избранничества. В Северной Америке и Древней Азии человек мог сам избрать путь шамана и путем добровольной аскезы и мучений обратить на себя внимание магических сил. Таким образом, страдания (преобладание телесно-кинестетических переживаний) являлись катализатором, но не составляющим элементом кризисных преобразований психики будущего шамана. Косвенным антропологическим аргументом в пользу этого вывода служит то, что главным средоточием жизненной силы и души народы Древней Азии считали глаза, а не кости. Но это уже - тема для самостоятельного исследования.